Представьте, как ваши пальцы обнимают чашку… Тепло, идущее от нее, почти незаметно сливается с тихим мерцанием свечи, что греет чайник. И пока пар рисует в воздухе невидимые узоры, вы устраиваетесь глубже в мягкие подушки дивана… Большого-пребольшого, будто созданного для того, чтобы в нем растворяться. А за окном… О, там плывут миры. Медленно, как капли меда по стеклу. Одни — с оттенком бирюзы, другие — словно опаловая дымка. И даже если вы попытаетесь отвести взгляд, ваши глаза вернутся обратно… Потому что это как сон наяву, где время течет иначе.
Хранитель подошел тихо… Его шаги едва слышны, но я заметил, как на столе появилась менажница с сухофруктами…
— Ты знаешь, как иногда шаги сами ведут туда, где пахнет корицей и звенит звон монет? — Голос Хранителя обвил сознание, как шёлковая нить, растворяясь в тиканье старинных часов. Его рука замерла над менажницей, а в уголках глаз заплясали искорки, точно те самые огоньки, что вспыхивают на рыночной площади, когда закат красит небо в цвет гранатовых зёрен. Когда он начинает говорить, слова обретают объем… я будто проваливаюсь в них… Это как — слушать сказку в детстве, когда комната вдруг становится лесом, а ковер — рекой…
— Интересно, какой оттенок вкуса выберет твоя душа сегодня… — прошелестело в воздухе, будто страницы сами перелистываются в книге, которую ты начал читать, даже не заметив, как открыл её.
— Что это? — спросил я, ощущая, как воздух наполняется терпковатой сладостью.
— Это лумиан, — его слова замедлились, словно капли смолы, падающие в бездонный колодец. — Его сушат не на печи, а в тени шатра, пока ветер гонит песок по медным тарелкам. Ценится за уникальный аромат и витамины. А это виолафлай, его мякоть переливается в мармеладах, танцует в игристых винах с оттенками мохито… — В горле сдавленно дрогнул голос. — Но вы опоздали на урожай, маэстро… На целую вечность… А это… — он коснулся полупрозрачного кристалла, — звёздный кристалл… Очень необычная текстура и аромат…
Он вдруг замолчал… Его веки сомкнулись, словно шторы перед запретным спектаклем. И я, как наяву, увидел террасы плантаций: гроздья лиловых кристаллов под двойным солнцем, сборщики в серебристых перчатках, смех, застывший во временной петле.
Его рука протянула мне чашку, и пар поднялся спиралью, увлекая за собой мои мысли и видения…
— Благодарю, — ответил я, кладя в рот лумиан. Вкус расцвёл волной: манго, лимон, сладость, переходящая в кислинку…
— Ну как? — спросил Хранитель, и его вопрос прозвучал как ритуал, требующий искренности.
— Неплохо…
— Вкус лумиана… Он будто соткан из забытых воспоминаний, тонкий, почти прозрачный, как тот аромат, на который я возлагал большие надежды и которые, как хрупкое стекло, разбились вдребезги о рифы парфюмерного дома… — его голос приглушился, словно эхо из другого измерения. Пауза растянулась, будто время замедляло ход. — А знаешь ли ты, сколько ароматов выпустили парфюмерные дома под моим именем?
— Сколько?
— Представь, ни одного…
— Да ладно! — удивился я, — Ты же великий алхимик! Ладно я, но ты?
— Ты бы тоже не смог продать им ни одного аромата… — его смех прозвучал как шепот ветра в пустыне. — Я видел твои формулы. Они не подходят для парфюмерных домов…
— Почему?
— Они слишком хороши, чтобы быть воплощёнными в их хрустальные флаконы. Слишком дороги для них… — Каждое слово обволакивало, как дым благовоний. И как бальзам на душу… — Для парфюмерного дома важна прибыль. Многим плевать на аромат… — Его пальцы сомкнулись вокруг чашки, и взгляд стал пронзительным. — Я и не старался, хотя и пытался… Я стал создавать ароматы для избранных, для тех, кому было недостаточно сказок о магических ароматах. Для тех, кому нужна была настоящая магия, а не картинки для глянцевых журналов… Интересно, с кем сейчас мои клиенты?
Он подвинул ко мне менажницу, и я взял виолафлай. Вкус взорвался: клубника, алыча, ментоловый шлейф…
— Интересно…
— Мне тоже интересно, — его улыбка стала загадочной, как узор на пергаменте алхимика. — а ты, похоже, плохо разбираешься в том, как устроен парфюмерный бизнес. Или в твоём мире он иной?
— Скорее, я в этом не разбираюсь… — ответил я, пробуя звёздный кристалл. Грейпфрут, персик, сладость и кислинка… И вместе с ней ко мне пришло понимание того, что я сегодня хочу узнать у хранителя.
— Расскажи о парфюмерном бизнесе? Ты же был вхож во все дома на всех континентах…
— Это верно, — он откинулся на диване, и тени на стене задвигались, словно ожившие символы. — Эту кухню я познал во всех тонкостях. Возможно, даже лучше, чем наша мама варила щи… Но это не моё. Я хотел творить, а не писать формулы по брифу… — Глаза Хранителя вспыхнули, как угли в горниле. — Меня считали неудачником, но без зазрения совести брали мои ароматы… кромсали… продавали за тридцать серебряников… — Его голос стал тише, но каждое слово словно било в наковальню. — А я не в обиде… Это их выбор. Я уже давно не парфюмер… Я алхимик…
— Расскажешь?
— Ну что же, слушай… — его пальцы сложились в фигуру, напоминающую печать, и комната наполнилась шёпотом далёких звёзд.
(Продолжение следует)
Андрей Цымбал. (Parfumer Ts) ©
